«А зори здесь тихие» — моя любимая военная повесть и один из любимейших фильмов. Очень тонко прописаны в нем женские образы — это заслуга и Васильева, и Ростоцкого, и, разумеется, талантливых молодых актрис.
Мне сложно назвать любимую героиню — в книге это, безусловно, Женя Комелькова — веселая рыжая красавица, которую нужно "в музей, под стекло на черном бархате".
Но в фильме я не мог оторвать глаз от Риты Осяниной в исполнении Ирины Шевчук — трогательной, нежной, но очень смелой и строгой. Впрочем, мне кажется, все девушки-военнослужащие были такими — особенно те, кто, как Рита, пережил несколько потерь в юном возрасте.
Недавно пересмотрел любимый фильм, и стали интересны подробности кинопроизводства — детали съемок, интересные факты. Хочу поделиться с вами несколькими особо любопытными историями — возможно, некоторые из них вы уже слышали.
Взяли из-за жены
По воспоминаниям Елены Драпеко, которая играла Лизу Бричкину, она совсем не была похожа на свою героиню — задорную, бойкую девушку в теле. Актриса была тонкой, изящной, занималась балетом и классической музыкой. Это несоответствие отметила и съемочная группа: после просмотра первого материала Драпеко от роли отстранили.
С привычной нам киношной Бричкиной мы знакомы благодаря жене Станислава Ростоцкого Нине Меньшиковой. Она тоже видела отснятый материал, и, узнав о вердикте мужа, мгновенно связалась с ним и почти что приказала вернуть Елене эту роль.
Но в образ Лизы были внесены определенные изменения: актрисе обесцветили брови, нарисовали веснушки и попросили изменить говор на более "народный".
Чуть не потеряла роль из-за грима и прически
Чтобы сделать из белокурой Ольги Остроумовой рыжую бестию Комелькову, волосы актрисы выкрасили в огненный цвет и сделали химическую завивку. Но в кадре эти усилия смотрелись на удивление нелепо.
Тогда режиссер картины попросил гримеров оставить девушку в покое. Остроумова вспоминает, что за одну неделю немного загорела, ее волосы начали выпрямляться и лежали аккуратными волнами, и "как-то все исправилось".
Актрис пугали по-настоящему
Станислав Ростоцкий добивался от актрис предельной правдивости. Иногда режиссер прибегал и к довольно жестоким, но действенным мерам.
Екатерина Маркова, исполнительница роли Гали Четвертак, вспоминает, что перед съемкой сцены с мертвой Соней Гурвич в овраге девушкам было запрещено наблюдать за работой гримеров над лицом Ирины Долгановой.
Ростоцкий хотел, чтобы реакция актрис была неподдельной, и не стал предупреждать их о запуске камеры. Когда девушек позвали на место, где уже лежала загримированная Долганова, они были шокированы — настолько реалистично выглядел "труп" героини. Именно эта реакция — живая, не актерская — и попала в фильм.
Также гибель Сони сопровождалась крупными планами с ее ранениями. Кровь в кадре была настоящей, но бычьей — для натуральности режиссеру были нужны настоящие мухи, которые бы слетались на "тело".
Ирина Долганова вспоминает, что у Ольги Остроумовой и Екатерины Марковой от увиденного прихватило сердце, и на площадку пришлось вызывать врачей.
Спасла доска
Спецэффекты в советском кино были, но довольно кустарные, судя по рассказам Марковой. Актриса вспоминает, что для съемки сцены, в которой стреляют в Галю Четвертак, на ее спину закрепили доску с вмонтированными капсулами с "кровью".
Жидкость должна была хлынуть после замыкания электрической цепи от выстрела. Однако что-то пошло не так — взрыв внутри гимнастерки оказался в несколько раз мощнее, чем рассчитывали пиротехники, и одежду на актрисе разорвало в клочья. "От увечья меня спасла доска", – говорит сама Екатерина Маркова.
А вам нравится экранизация Станислава Ростоцкого? И как вы считаете, допустимы ли такие меры, которые режиссер применял на площадке, для достижения реалистичности в кадре?